Sportbox.ru продолжает вести рассказ о хоккеистах, чьи карьеры в силу тех или иных невеселых обстоятельств были прерваны слишком рано. В очередном материале речь пойдет об известном канадском тафгае Джоне Кордике. Его история является яркой иллюстрацией тому, как человек может погубить свою жизнь и потерять все, что у него есть.
Просматривая запись очередного зрелищного силового приема или, например, драки, начинаешь задумываться над вопросом: а что в хоккее опаснее всего? Вероятность травмы? Злая ирония судьбы, способная поставить крест не только на карьере, но и на счастливой жизни? Возможно. Но есть вещи гораздо более коварные. То, что они делают со многими людьми, не поддается никакому описанию. Они являются испытанием, по трудности сопоставимым с тяжелейшими переломами, и не каждому дано с ним справиться. Увы, это не получилось у знаменитого тафгая Джона Кордика.
Любители хоккея со стажем знают: если нужно привести пример неординарного, противоречивого и абсолютно безбашенного игрока, то видеозаписи с участием Кордика подойдут как нельзя лучше. Его безумные выходки регулярно освещались в прессе. Зрители ревели от восторга, пока Джон своими мощнейшими кулаками избивал незадачливого оппонента. Но что за этим скрывалось?
Все началось 22 марта 1965 года, когда в самом что ни на есть хоккейном городе Эдмонтон в семье с индейскими корнями родился малыш Джонни. С годами он крепчал и, подобно многим своим сверстникам, встал на коньки и взял в руки клюшку. Вскоре тем же путем пошел и младший брат Кордика Дэн, будущий энфорсер «Филадельфии». Их родители владели виноградником, которым пользовались местные виноделы, так что платить за обучение сына премудростям хоккейного дела им было вполне по карману. По словам матери, в детстве Джон мечтал стать великим защитником, таким, как Бобби Орр. Перспективы для этого были действительно неплохие: довольно габаритный парень жестко встречал всех, у кого вставал на пути, и, как правило, с ним предпочитали не связываться. Неплохие задатки он проявлял и как нападающий. Но даже тогда было видно, что Кордик не прочь поучаствовать и в хорошей драке.
Фото: ©Getty Images/Fotobank.ru
Два сезона в команде WHL «Портленд Уинтер Хоукс» выдались просто на загляденье. Джон был одним из лучших нападающих оборонительного плана в лиге, штамповал голевые передачи и в 1983-м вместе с «ястребами» стал обладателем Мемориального Кубка — приза лучшей команде среди всех канадских молодежных лиг. Но еще одним его выдающимся показателем стали штрафные минуты — 467 за два года. Как бы то ни было, на Кордика обратили внимание в «Монреале», забрав его на Драфте-83 в свою структуру. Правда, до дебюта в НХЛ было еще далековато: сезон-84/85 прошел в скитаниях между «Портлендом», «Сиэттл Брейкерз» и клубом из АХЛ «Шербрук Канадиенс», фармом «хабов». В «Шербруке» Джон провел и свой следующий сезон, играя бок о бок с будущими звездами, такими, как Патрик Руа и Клод Лемье. Там-то он и стал забывать о лаврах защитника или нападающего экстра-класса, окончательно сменив свою квалификацию на тафгая. Показательным стал его бой с Джо Патерсоном, признанный лучшей дракой АХЛ сезона-85/86.
В апреле 1986-го в «Монреале» решили дать шанс молодежи. Результат превзошел все мыслимые и немыслимые ожидания. Такого великолепного вратаря, как Руа, «Канадиенс» не видели со времен Кена Драйдена. Лемье начал забивать голы на любой вкус и цвет. Кордик защищал своих товарищей по команде так, что соперники боялись к ним и пальцем прикоснуться. Как итог — весь город ходил на ушах, празднуя неожиданно обретенное счастье в виде Кубка Стэнли. Все скандировали имена своих новых героев. Джон получил грозное прозвище «Рэмбо». Он обрел славу, получил солидный контракт и перебрался в большой город. Гремучая смесь, которая при неправильной эксплуатации может причинить очень большие беды. И родители Кордика, которые были в целом против роли своего сына в качестве энфорсера, постоянно его об этом предупреждали. Но широкая и разгульная душа новоиспеченной звезды постоянно требовала чего-то нового. Джон стал завсегдатаем местных баров и «злачных» мест, а что хуже всего — начал злоупотреблять стероидами и наркотиками.
Как позже выяснилось, его эксперименты с препаратами начались еще в «Портленде». Но если тогда Кордик более-менее знал меру, то в «Монреале» он словно сорвался с цепи. Все лето Джон провел в глубоком запое, после чего в спешном порядке не без помощи новинок в области «медицины» набирал форму. Он все меньше и меньше походил на самого себя. Да, на льду «Рэмбо» по-прежнему был настоящей грозой, превращавшей лица соперников в мясной рулет. Он выходил на площадку, скидывал перчатки, устраивал побоища, после чего удалялся восвояси. Причем, не просто со льда. Кордик мог исчезнуть из города и вообще из поля зрения на несколько дней. Уставший и измотанный после таких «загулов», он возвращался, пичкал себя новой порцией стероидов и снова принимался за работу. «Джон был одним из лучших тафгаев лиги. Он вставал у всех, кто был на его пути. Кордик любил бои, это был отличный повод привлечь к себе внимание. Он умел завести команду и болельщиков и прекрасно знал, чего все хотят от него» — вспоминает о выступлениях своего подопечного тогдашний тренер «Монреаля» Жан Перрон. Но даже зрелищные бои не помогли Кордику сохранить место в команде: увидев, что с собой делает игрок, руководство «Канадиенс» вызвало его к себе и поставило ультиматум: либо ты проходишь курс лечения от наркотической зависимости, либо тебя в команде больше нет. Ответ не заставил себя долго ждать. Осенью 1988-го «Рэмбо» вместе с правом выбора в 6-м раунде драфта отправился в «Торонто» в обмен на перспективного нападающего Расса Куртнолла.
«Кленовые листья» очень скоро пожалели о совершенной сделке. В те годы клуб вообще редко отличался на льду со знаком «плюс», да и вокруг его владельца постоянно возникали всяческие скандалы. А рассчитывая на пополнение в лице устрашающего «полицейского», вместо этого они получили лишь дополнительную головную боль. Мало того, что Кордик продолжал на регулярной основе становиться героем газетных статей со скандальными заголовками, так еще и болельщики его не особо жаловали. Еще бы: пока Джон гулял по барам и влипал в одну историю за другой, Куртнолл стал одним из лучших игроков в «Монреале». Не очень-то выгодный получился обмен, но поделать что-либо с этим уже было нельзя. Однажды, во время отдыха в Эдмонтоне, Кордик ввязался в конфликт с чемпионом Канады по боксу в тяжелом весе Кеном Лакустой. Лишь благодаря какому-то чуду дело так и не дошло до кровопролитной драки. Ну, а наиболее ярким эпизодом «кленового» этапа карьеры Кордика стал момент, в котором он сломал свою клюшку об голову Кейта Эктона, разбив тому нос. Тогда «Рэмбо» отделался десятиматчевой дисквалификацией. Впрочем, несмотря ни на что, соперники по-прежнему старались по возможности избегать контакта с Джоном, а в сезоне-89/90 он сумел даже забросить 9 шайб, что в итоге стало его лучшим результатом в НХЛ.
Кордик был горяч и своенравен. Такой ярости и агрессии, как у него, не было ни у одного тафгая. Но те, кто был близок с хоккеистом, говорили, что внутри он был очень мягким и ранимым человеком. «Однажды в раздевалке я увидел, как Джон разговаривает с кем-то по телефону и плачет. Как выяснилось, он спорил с отцом, который не хотел, чтобы Джон был энфорсером» — продолжает рассказывать Перрон. Кордик действительно воспринимал все, что связано с родителями, очень близко к сердцу. Но и прислушиваться к ним он тоже не хотел, что приводило к многочисленным ссорам с тяжело больным отцом. Ивэн Кордик страдал от рака печени, и его смерть оказала очень сильное воздействие на и без того шаткое психологическое состояние Джона. «Я столько всего в своей жизни делал против его воли… И сейчас мне очень тяжело» — говорил хоккеист в интервью канадским СМИ. Но остановиться он уже не мог. По словам свидетелей, Кордик еще будучи игроком «Монреаля» пристрастился к кокаину вместе с несколькими партнерами по команде. Со временем он начал принимать этот наркотик по 4–5 раз в неделю. Факт его зависимости стал уже едва ли не общеизвестным. По понятным причинам в «Торонто» от его услуг отказались, и в сезоне-90/91 Джон был обменян в «Вашингтон».
Кордик окончательно потерял контроль над собой. Находясь в состоянии опьянения того или иного рода, он мог совершать абсолютно безумные поступки, а зачастую попросту переставал осознавать, где он и что вокруг него происходит. Что уж тут говорить о регулярных прогулах тренировок, начавшихся еще в «Канадиенс»… «Столичные» стали для него скорее не командой, а этаким санаторием. В добровольно-принудительном порядке «Рэмбо» был отправлен на лечение в клинику анонимных алкоголиков. Он всем говорил, что очень хочет излечиться и прикладывает к этому все усилия, но на деле даже и не пытался, сбегая в местные бары и пуская насмарку все лечение. В итоге руки опустились и у руководства «Кэпиталз». За «Вашингтон» Джон провел лишь 7 матчей.
Наконец, «Квебек». Команда испытывала огромное множество проблем, так что менеджмент «Нордикс» принял решение пойти на риск. Условия их контракта впечатляют: тафгай получал по 1500 долларов за каждый матч, в котором принимал участие, и 1000, если не играл. А если по окончании сезона все допинг-пробы хоккеиста дали бы отрицательный результат, то в качестве бонуса он получил бы еще 150 тысяч. Кордика поселили вместе с молодым защитником Брайаном Фогарти, также страдавшем от алкоголизма. «Нас с ним проверяли практически каждый день. Он был предельно честен со всеми. Хотя то, что Джон принимал наркотики со стероидами, было видно даже невооруженным глазом и по его поведению, и по физическому состоянию» — рассказывает Фогарти.
В Квебеке Кордик начал встречаться с танцовщицей Нэнси Массе, которая всячески старалась скрасить его депрессию. Он даже сделал ей предложение. Казалось, может, великая сила любви способна спасти хоккеиста? Увы, не в этом случае. Вскоре «Рэмбо» вновь пустился во все тяжкие. «Я говорила ему: Джон, ты себя убиваешь! Но я даже представить не могла, насколько в итоге буду права… Он ненавидел себя за то, что причинял боль другим. Его настроение очень часто менялось. Он сильно меня ревновал, и у нас часто возникали скандалы. Впрочем, я все же согласилась выйти за него, но при условии, что он перестанет принимать стероиды и наркотики, пройдет курс реабилитации. Джон был похож на птенца, выпавшего из гнезда» — вспоминает Массе.
Их свадьбе так и не суждено было свершиться. С каждым днем могучий атлет все больше и больше проигрывал в борьбе со своей болезнью. Его по-прежнему мучили воспоминания об отце, а зависимость только усиливалась. О карьере в НХЛ можно было уже забыть, Кордик был отправлен в клуб АХЛ «Кейп-Брейтон Ойлерз». Его новые одноклубники были в шоке от того, в каких дозах он принимал различные препараты. «Рэмбо» же мечтал выйти на лед в свитере с эмблемой других «нефтяников» — из его родного города Эдмонтон. Но с таким послужным списком об этом не могло быть и речи.
8 августа 1992 года. После очередной «посиделки» Джон Кордик приезжает в мотель весь в синяках и порезах. «Он очень тяжело дышал. Никогда еще такого не видела, — рассказывает сотрудница заведения Марлин Бушар. — Кордик бывал у нас неоднократно, но в таком состоянии — еще никогда. Из-за многочисленных ран он даже не смог записаться в регистрационной карте, я сделала это за него. Затем он расплатился помятой стодолларовой купюрой и не без посторонней помощи поднялся с багажом наверх, в свой номер. Вскоре в его комнате раздался шум. Когда наш обслуживающий персонал пришел к нему, выяснилось, что он разгромил полкомнаты. Мне пришлось вызвать полицию». Кордик находился в абсолютно невменяемом состоянии. Дождавшись подкрепления, полицейские ворвались в номер и надели на хоккеиста наручники, после чего вызвали ему скорую помощь. С каждой минутой ему становилось все хуже. Находясь уже в машине «неотложки», он прошептал несколько слов, после чего потерял сознание. Вскоре его сердце остановилось. Ему было 27.
«Джон очень любил смеяться. Он был сильным. Нам будет очень его не хватать» — эти и многие другие слова звучали на похоронах некогда великолепного тафгая. На черно-белой фотографии улыбающийся Кордик держит Кубок Стэнли. У всех на глазах стояли слезы. Он выиграл множество хоккейных баталий, но проиграл самый главный бой — самим с собой. И все-таки, уже понимая, что все кончено, Джон сумел сделать нечто важное. Теми последними словами, которые он выговорил перед своим последним вздохом, были: «Прости меня, отец».
Сергей Кулагин, Sportbox.ru
Ранее в рубрике «Свалка»:
Скотт Паркер. Шериф и парикмахер
Рик Райпьен. Не обретенное счастье
Брайан Берард. Несчастливый талант
Стив Мур. Провокация ценой в карьеру
Трент Макклири. Цена одного броска
Клинт Маларчук. Родившийся в рубашке
Тони Твист. Хоккеист, байкер и легендарный боец
Джим Кэри. «Эйс», «Маска» и вашингтонская вспышка
Стив Чейссон. Парень, с которым уже не пойти в разведку
Владимир Константинов. Герой города моторов
